Воспоминания старожила о Минске после войны. Видео

Мой знакомый и сосед по микрорайону "Восток-1" Аскольд Петрович Санько согласился рассказать на видео свои воспоминания о том, что было на месте нашего микрорайона до его постройки в 1967-70 гг., а именно о деревне Слепня, а также о других моментах жизни послевоенного Минска. За кадром ролика (ограниченного памятью SD-карты) осталось его утверждение, что в районе станции метро "Московская" даже в 1951 г. оставался стоять подбитый советский танк и несколько немецких окопов.

Ранее Аскольд Петрович рассказывал также о своем детстве в военные годы в Минске (он жил в районе нынешнего Комаровского рынка). Также его воспоминания помогли мне в работе по изучению уничтоженного немецкого Солдатского кладбища.

Все сведения, любезно предоставленные А. П. Санько подаются исключительно как воспоминания частного лица без моих комментариев как историка.

Др. видео А. Берестовского о Минске в постах:
Там, дзе горад пераходзіць у вёску.
Цана свабоды
Заканчэнне гісторыі касцей

Я Вас не разумею!

Некаторы час таму давялося пагутарыць з суседам, які, як і я, быў перакладчыкам, але пярсідскай мовы. Ён ў якасці анекдота распавёў мне як у Афганістане яго адзін з мясцовых жыхароў прасіў патлумачыць пра што гаворыла радыё ў яго кватэры. Чалавек размаўляў на персідскай, але не разумеў яе літаратурную версію.

Аналагічнае я чуў ад іншых былых савецкіх "ваенспецоў" пра выкарыстанне французскай мовы ў алжырскай арміі ў сувязі з тым, што арабы з розных плямёнаў не заўсёды разумеюць адно аднаго.

Тое ж самае можна сказаць і пра іншыя распаўсюджаныя мовы -- англійскую, французскую, іспанскую, партугальскую. Кожная мова зараджаецца ў дыялектах, з якіх потым лінгвісты выводзяць агульныя правілы для літаратурнай мовы, пры гэтым можа быць некалькі альтэрнатыўных стандартаў. У выніку літаратурная мова можа значна адрознівацца ад дыялектаў.

Мне гэта цікава ў сувязі з тым, што беларуская мова мае два стандарты правапісу, граматыкі і лексікі: "тарашкевіцу" (стандарт 1920-30-х гг) і "наркамаўку" (сучасны афіцыйны стандарт). Таксама існуе значны пласт перыёдыкі дыяспары беларускай эміграцыі надрукаваны лацінкай. А пра дыялекты я ўвогуле маўчу, хоць прынцыповай розніцы паміж імі мала.

Усё гэта сведчыць аб тым, што беларуская мова -- не мёртвая, а жывая "нармальная" мова. Якая развіваецца незалежна ад палітычных трактовак яе існавання і выкарыстання.

Больш інфармацыі:
Белорусский язык: в поисках правды
Яшчэ раз аб нараджэнні беларускай мовы
Несколько мифов о Беларуси и белорусах

Суворов и Антисуворов

За последние несколько лет мне довелось прочитать почти все исторические исследования В. Б. Резуна, пишущего под псевдонимом Виктор Суворов, а также несколько статей и одну книгу из движения его оппонентов, условно названного Антисуворов. Не занимая ничью сторону в политических вопросах разногласий сторон, я хотел прокомментировать ключевые моменты полемики как историк-объективист. Думаю, уместно уделить внимание этому вопросу в связи с приближением очередных исторических дат: 1 сентября 1939 г. началась Вторая мировая война, а 2 сентября 1945 г. она закончилась.

Что может и чего не может публицист

Классический ученый имеет несколько ограниченный кругозор, поскольку он копает вглубь. Например, изучает историю той же Второй мировой и только ее. Его знания по данной теме обширны, а по другим, например по средневековой Европе, более поверхностны. Стиль научного изложения -- на любителя: терминология обычно точнее отражает суть вопроса, но "грузит" голову тех, кто ею не владеет свободно.

Публицист касается всего понемногу, но ярче и живей. Как правило, в его работах больше внутренних противоречий, но язык ближе к народному. Обычно публицистика пользуется большей популярностью, чем строго научные работы, а ее автор в глазах непосвященного обывателя выглядит большим эрудитом. Отчасти это объясняет популярность учения Новой хронологии, конспирологических теорий. Это же объясняет шатания из стороны в сторону еще одного талантливого публициста А. Бушкова, со многими исследованиями которого мне тоже довелось ознакомиться. Публициста в некотором смысле можно сравнить с преподавателем: он просто и убедительно доказывает, то что не всегда знает на "отлично". (Для "лирики": мне в свое время доставляли эстетическое удовольствие споры с преподавателями-эволюционистами, которые пытались доказать теорию эволюции как факт, имея весьма смутные представления о ее подводных камнях).

В. Суворов, наверное относится к тем редким людям, которым удается оставаться и учеными, и публицистами. Он изучает и цитирует множество документов и обладает феноменальной памятью, а также много работает и достаточно самокритичен. Все это обычно и помогает публицисту развивать историческую науку. А развитие это происходит, когда ставятся под вопрос выводы видных мэтров от истории, и те (или их ученики) вынуждены защищать свои выводы или где-то их пересматривать. То, что Суворов сделал в отношении аксиом по Второй мировой войне, другие авторы делали в отношении таких неоднозначных вопросов как Бородинское сражение в Отечественной войне 1812 г., истории Западной Беларуси в составе Польши, Смутного времени в России. Даже самые "эксцентричные" выводы вроде учения Новой хронологии проверяют на прочность официальную историческую науку. В таком случае заключения, построенные на объективных знаниях, устоят, а надуманные выводы будут опровергнуты.

Достижения и недостатки сторон

Истина не всегда рождается в споре, но иногда спор содействует формированию более-менее объективной картины видения ситуации. Так и здесь достижения и недостатки обеих сторон помогают сделать некоторые общие выводы.

Суворов довольно тщательно и продуманно доказывает, что СССР готовился к войне в Европе. Приведенные им доводы о качестве военной техники, численности и перемещениях Красной армии я нахожу достаточными для обоснования его идеи, что СССР был готов к войне на чужой территории и имел шанс захватить всю Европу. Все опровержения его идеи превентивной войны, с которыми мне довелось ознакомиться сводились к спорным интерпретациям частных деталей. Например, тот же писатель Бушков считал, что бетонирование взлетных полос на новых аэродромах вблизи западных границ СССР свидетельствовало о готовности страны к оборонительной, а не наступательной войне. Но аэродромы можно использовать и после войны для самых разных целей, поэтому этот аргумент серьезным не назовешь.

Но идея "ледокола", т.е. теория о том, что Сталин помог Гитлеру прийти к власти, чтобы тот захватил Европу и был затем разгромлен СССР, пришедшим "на все готовое" мне видится более фантастичной. Противники Суворова здесь приводят более весомые аргументы, суть которых сводится к тому, что у истории есть много развилок (об этом у меня отдельная книга есть), и были ситуации, когда Гитлер мог не начать масштабные захваты или даже покончить с собой на несколько лет раньше.

Также противники Суворова активно используют еще одну слабую сторону его концепций. По каким-то причинам он почти ничего не говорит о "коварных действиях Запада". Исключение составляет его видение расчленения и захвата Чехословакии. Я далек от мысли, что кому-то в Западной Европе или США важно использовать идеи Суворова для каких-то своих целей. Там своих интересов хватает. Интерес к поднятым им вопросам там примерно такой, какой был бы в бывшем СССР к трудам малавийского эмигранта, который бы что-то опровергал или доказывал о правлении, целях и мотивах Камузы Банда и его окружения из партии "Национальный конгресс Малави". А в Малави это бы вызывало споры, ведь эпоха этого диктатора закончилась только в начале 90-х.

Но вернемся к вопросу. Оппоненты Суворова свободно используют доказательства многочисленных сговоров и торгов различных западных стран и США, хотя часто исключают СССР из числа торговавшихся. Однако, когда сравниваешь аргументы и факты обеих сторон, становится ясней такая картина: страны Европы и за ее пределами были настроены на очередной передел своих границ и сфер влияния. Идеология здесь играла мало роли, скорее была оправданием агрессивных настроений. Передел границ по результатам Первой мировой войны был далек от справедливости, и к тридцатым годам у стран и народов накопилось. Причем речь идет не только о торгах и договоренностях таких серьезных игроков, как Великобритания, Франция, США, СССР, Япония и Германия, но и стран среднего масштаба. Например много амбиций было у Польши, которая при разделе Чехословакии успела повоевать со Словакией за спорные земли. Румыния и Венгрия были на грани войны за Трансильванию (Гитлер их помирил). Расширение территории СССР за счет Финляндии, Румынии, Польши и стран Прибалтики было далеко не мирным. Италия в свое время видела в Германии врага и препятствовала первой попытке аншлюса Австрии. В странах, находившихся под влиянием Великобритании были сильны прогерманские настроения. А Испания под правлением Франко укрывала евреев, истребляемых Третьим рейхом, хотя идеологически была близка к системе взглядов итальянского фашизма и немецкого национал-социализма.

Виктор Суворов практически не упоминает о жестокостях и нарушениях прав человека, совершенных западными участниками антигитлеровской коалиции: например массовую внесудебную расправу членов Сопротивления с французскими коллаборационистами. Правда и его критики пока не особенно развили эту тему. Но, думаю, это вопрос времени.

Я всегда делаю скидку на несовершенство любого автора, поэтому придираться к определенным личным недостаткам Суворова, как историка, дальше не буду. А вот главный недостаток многих его оппонентов как раз таки отсутствие того, что в должной мере присутствует у него самого -- самокритичности. Зачастую цель опровержения его выводов не установить объективную картину прошлого, а защитить определенные ценности, привязанные к истории Второй мировой и Великой Отечественной. Поэтому споры с Суворовым о роли Жукова в истории часто сводятся к идее того, что Жуков был хороший, и его не за что ругать. И тут кроется одна серьезная проблема исторической науки.

Польза истории

Есть науки, от которых польза очевидна, например, биология, без которой невозможны медицина и сельское хозяйство. А есть науки, от которых почему-то ждут такой же практической пользы. Это искусствоведение и история.

Дело в том, что изучение произведений искусства и событий прошлого может приносить пользу, но не имеет это основной целью. А те, кто посвятил этому свою жизнь, зачастую желают извлекать пользу в виде признания и денежных знаков. И так рождаются, среди прочего, учебные предметы "литература" и "история" в разных вариациях. Но чтобы с помощью книги писателя, злоупотреблявшего алкоголем и занимавшегося блудом, воспитать нравственность, нужно что-то приукрашивать, умалчивать, приписывать -- одним словом, врать. То же самое происходит, когда хотят использовать историю в политической борьбе или патриотическом воспитании. А отрицание или передергивание фактов -- это главное слабое звено бизнесменов и патриотов от истории, это их "уязвимые места танка". Не могу не видеть, что политические взгляды В. Суворова тоже плохо сказываются на объективности его выводов, но у его оппонентов интеллектуальной честности все же меньше. Впрочем, мои выводы неокончательны, я всегда готов к исправлению своих взглядов в честной дискуссии.

Также:
"Прошу не считать меня патриотом" или "а может это любовь?"
История. Как не попасть на удочку информационного обмана
Два мира, две науки
Самацэнзура ў Беларусі

И газет я не выписываю...

Около десяти лет назад одна моя немолодая коллега по преподаванию иностранных языков в вузе увидела меня разговаривающим по мобильному телефону и удивленно спросила:
-- А разве Вам можно пользоваться мобильниками?
Я был не в настроении и резковато ответил:
-- И телевизор я смотрю, и Интернетом пользуюсь, и рога у меня не растут.
Что делать, многие люди легко верят стереотипам. Поскольку в Беларуси и России выбор убеждений не в пользу православия, католичества или атеизма часто имеет негативное освещение в СМИ, время от времени подобные разговоры имеют место быть. Но речь о другом.
Я уже писал несколько постов на тему технического прогресса в Беларуси (см. Самацэнзура ў Беларусі, Новая эпоха тэлебачання, Радыё як "тэлеэкран" і як памочнік, Беларусь у палоне хай-тэка), в которых упоминал как это затронуло меня лично. Как киноперсонаж Афоня телевизора не имею и газет не выписываю. Но не по причине равнодушия к чтению или просмотру передач. Напротив, читаю я очень много и ежедневно. Слушаю аудиозаписи, смотрю видео (и рога по прежнему не растут). Есть несколько причин моего некоторого сходства с Афоней.
1. Компьютер, подключенный к Интернету, или даже сотовый телефон позволяют выбирать что ты будешь читать, слушать или смотреть, а значит оставаться более независимым от определенной редакционной политики. В газете и иных традиционных СМИ выбор крайне ограничен.
2. В период информационных войн я ухожу во внутреннюю эмиграцию. Когда в моей квартире перестал работать телевизор, в связи с переездом моего деда -- большого любителя газет и ТВ -- агитация ненавидеть украинское правительство и любить ДНР и ЛНР, характерная для большинства каналов, идущих по обычному белорусскому телевизору, в моей квартире прекратилась. Я не желаю занимать ничью сторону в гражданской войне в соседнем государстве и не желаю, чтобы в этот конфликт втягивали моих детей. Да, в Интернете тоже хватает тех, для кого эта война -- что-то вроде компьютерной "стрелялки", в которой можно выбрать за кого ты воюешь понарошку, но там больше шансов найти что-то более объективное.
3. Газеты нужно покупать или выписывать и что-то с ними делать после прочтения. Передачу или фильм по телевизору можно посмотреть только в определенное время, за книгой надо идти в библиотеку или магазин. Интернет часто позволяет не платить и не зависеть от времени и места. Причем это не обязательно пиратство. Те же газеты имеют собственные сайты, где выкладывают содержание своих номеров, да еще с поисковыми системами и возможностью посмотреть видеоролики или оставить комментарий к статье.
Сегодня был возможно последний раз, когда я купил газету. Я шел с сыновьями в парк на пикник и заметил, что нам не помешала бы импровизированная скатерть. Перед пожертвованием газеты чревоугодию я просмотрел ее содержание (ну люблю я читать, что делать) и ничего полезного себе не нашел. После пикника газета ушла в соседний мусорный бак, а мы еще гуляли и слушали аудиозаписи одного журнала, скачанные на мой мобильный.
Мой отец когда-то шутил, что выписывает определенную газету (которую он как военный был обязан читать) для мусорного ведра. А газеты, которые выписывал мой дед, приходили в таком количестве, что их даже для ремонта было слишком много. Для ведра у меня есть магазинные пакеты, в которых приходит Интернет-доставка из "Евроопта", каждую неделю в почтовый ящик бросают бесплатную рекламную газету "Ва банкъ", а в метро по четвергам бесплатно раздают "Вечерний Минск". Так что для ведра, мокрой обуви и иных нужд (нет, не физиологических, разумеется) газетной бумаги пока хватает. Зачем тратить деньги? Был случай, когда меня хотели заставить выписывать газету для учителей, но я не стал тратить деньги на такую поддержку своего ведра. Не хочу никого обидеть, но о содержании я уже высказался ибо газет за свою жизнь прочитал больше, чем среднестатистический белорус. Для смягчения мысли добавлю, что у меня есть несколько раритетных экземпляров советской и западной периодики и ряд вырезок в личном архиве, чем я очень дорожу.
Я вижу как благодаря Интернету и компьютерным технологиям разрывается связь между поколением моих родителей и поколением моих детей. Поколение моих родителей и моих ровесников, это те, кто формирует политику, экономику, религию, культуру и многое другое в стране сегодня. Причем поколение моих родителей "рулит": именно они в основном занимают самые руководящие и влиятельные должности. И ценности, которые они несут поколению моих детей, произносятся на малопонятном для них языке. Это определенный переломный момент в истории страны. Все усилия сторонников или противников действующей власти привлечь новое поколение на свою сторону, все усилия традиционных конфессий сохранить его в числе своих прихожан пока адресуются на языке поколения читателей газет и телезрителей и похоже вообще не будут услышаны. И наличие определенных сайтов, блогов и аккаунтов в соцсетях тут ничего не меняет. Чтобы говорить на чужом языке, надо на нем думать. Надеюсь, что в отношении моих собственных детей у меня это получится.
Я не готов быть уверенным на все 100%, поскольку есть много факторов, влияющих на альтернативы развития истории, но то, что я вижу в подрастающем поколении говорит мне, что страну ждут серьезные перемены во многом, что сегодня кажется незыблемым.
P.S. А телевизор-то у меня есть и розетки под него сделаны, но до установки руки не доходят. Зачем утруждать себя, когда можно посмотреть то, что хочешь, на компьютере?

Беларуская міліцыя

Пра міліцыю часта пішуць у стылі вядомага анекдота пра паштовыя маркі з Брэжневым, якія адны надта старанна ліжуць, другія плююць не на той бок. Так і пра міліцыю: або рэкламна-патрыятычныя опусы, або апавяданні ў чорных фарбах.
Я не стаўлю тут мэтай неяк ахарактарызаваць міліцыю як структуру. Проста ў рамках маіх мемуараў "Каб не забыць" паспрабую занатаваць усе свае істотныя ўспаміны пра беларускіх міліцыянераў, якія да гэтага часу не забыў.

 Сацыяльная беларускамоўная рэклама міліцыі на скрыжаванні вул. Валгаградскай і пр. Незалежнасці. 2014 г. Фота А. Берастоўскага. Першапачаткова апублікавана тут.

 Сацыяльная рускамоўная рэклама міліцыі на вул. Пляханава. 2014 г. Фота А. Берастоўскага. Першапачаткова апублікавана тут.

Пачатак і працяг беларускай міліцыі.
Памятаю, як у пачатку 90-х міліцэйскія машыны перафарбавалі з савецкага стылю ў нейкае падабенства амерыканскай паліцыі. Тады гэта здавалася мне, падлетку, крыху дзіўным, як і новыя грошы, і беларусізацыя вулічных надпісаў.
У пачатку 90-х у маім мікрараёне "Усход-1" вечарамі часта не хапала асвятлення. Здаецца, лямпачкі рэдка мянялі. І аднойчы я ўбачыў, як па двары ідзе міліцэйскі патруль з трох чалавек у новых формах. Нейкі мужчына, які, як і я, ішоў па сваіх справах выгукнуў ім:
-- Приветствую вас!
Сапраўды было адчуванне, што калі ёсць патрулі, то начны горад не кінуты ва ўладу хуліганаў і злачынцаў. Цяпер сустрэць міліцэйскі патруль -- справа звычайная, і многія нават крыху баяцца сустрэчы з міліцыяй. Напрыклад адна старая бабуля некаторы час таму выходзіла з выбарчага ўчастку падчас мясцовых выбараў. Гэта было ў школе 121 г. Мінска. Яна раптам дрэнна сябе адчула і рухнула ля знешняй жалезнай брамы, а зараз ўсе школьныя двары апаясаны высокім жалезным плотам з брамамі. Я бачыў як з участка падбег да яе дзяжурны міліцыянер, а яна напужалася і пачала тлумачыць, што не п'яна, хоць ён і падбег выключна каб дапамагчы ей.

Добрыя, дрэнныя і розныя.
У пачатку 90-х бачыў такую сцэну. З боку станцыі метро Усход ідзе п'яны мужчына, за 60. Яму насустрач ідзе міліцыянер, крыху больш за 20. Падышэдшы да п'янага міліцыянер спыніў яго, потым рэзка стукнуў лбом у твар, так што нават яго міліцэйская кепка зляцела з галавы. П'яны паваліўся на зямлю, мацюгнуўшыся. Я ў гэты час праходзіў міма і, калі азірнуўся, міліцыянер ужо вёў п'янага скуліўшы яму руку за спіну.
Таксама ў 90-х на чыгуначнай станцыі «Інстытут культуры» да пустой прыгараднай «эляктрычкі», дзверы якой яшчэ былі зачынены, падышоў нейкі мужык і стаў спрабаваць іх адчыніць. Адразу да яго наблізіўся мііліцыянер у форме і груба сказаў:
-- Ты што робіш, прыдурак?
Мужык адразу кінуў свой вандалізм.
Я яшчэ не раз сустракаўся з хамаватымі міліцыянерамі, але я іх не суджу, бо, калі працаваў у школе настаўнікам і штодзень меў справу з хуліганамі, сам рабіўся хамаватым да вучняў час ад часу.
Калі я сканчаў навучанне ў вну адзін з студэнтаў курсам старэйш уладкаваўся працаваць у міліцыю (ён быў не адзін-гісторык педагог, хто так зрабіў) і двойчы патрапіў у гісторыю. Першы раз ён прынёс у аддзяленне касету з матным рэпертуарам і ўсё аддзяленне спыніла работу (за гэта атрымаў вымову). Другі раз зачыніўся ў кабінеце начальства з каханай дзяўчынай для пэўных патрэб. За «амаралку» быў звольнены. Аднавіўся на службе. Гаворылі, што за хабар.
Ужо ў 2010-х я ехаў у машыне, за рулём якой быў афіцэр КДБ (не, мяне не арыштавалі і стукачом я не з'яўляюся). Гэта было ў Салігорску. На дарогах міліцэйскі рэйд праверка дакументаў. Нас спыняюць. Вадзіцель дастае сваё пасведчанне супрацоўніка дзяржбяспекі замест вадзіцельскага і міліцыянер выцягнуўся, казырнуў яму і сказаў вінавата ўсміхаючыся:
-- А мы тут праводзім рэйд, правяраем дакументы.
Вадзіцель таксама ўсміхнуўся і паехаў далей.
Хацелася б узгадаць пару станоўчых выпадкаў для аб'ектыўнасці. У канцы 2000-х я быў па сваіх справах у раене плошчы Свабоды ў Мінску як адчуў крык жаншчыны, у якой вор выхапіў з рук сумку. Міліцыянер, які дзяжурыў недалёк, кінуўся за ворам у бок Траецкага прадмесця. Бег ён шпарка. Не ведаю, ці дагнаў вора, але такія праваахоўцы як ён заслугоўваюць павагі.
Другі выпадак недалёка ад першага, але праз прыкладна пяць год бачыў мой знаёмы каля маста праз вуліцу Няміга з боку пешаходнай зебры праз пр. Пераможцаў. Рух на мост быў перакрыты з-за чакання нейкага ўрадавага картэжа. Адзін вадзіцель стаў патрабаваць ад гаішніка прапусціць яго на мост.
-- Я значная асоба і еду ў той жа бок, што і картэж. Прапусці, каб у цябе праблем не было.
-- З'язджай з маста ўбок! -- патрабаваў міліцыянер.
-- Я павінен туды ехаць, а ў цябе будуць праблемы! -- вадзіцель дэманстратыўна вылез з кабіны.
У адказ міліцыянер дастаў пісталет з кабуры і пхнуў вадзіцеля зваротна у кабіну з крыкам:
-- З'яздзджай з маста, бо прыстрэлю!
Пасля гэтага вадзіцель больш не спрачаўся і з'ехаў у патрабаваным накірунку.
Падчас хваляванняў і не толькі.
У 1996 г. я пасля сканчэння школы хадзіў на курсы ў БДУ. У гэты час крызіс ва ўладзе вывеў многіх апанентаў прэзідэнта на вуліцу. Як раз падчас перыяду масавых пратэстаў з мардабоем і параненымі, як сярод пратэстуючых, так і міліцыянераў, я тады 17-гадовы юнак застукаў, як у студэнцкім гарадку БДУ недалёк ад плошчы Незалежнасці хаваецца крыты грузавы аўтамабіль поўны «амапаўцаў».
-- А што вы тут робіце? -- пытаюся.
-- Адпачываем. -- адказаў з усмешкай 40-гадовы міліцыянер з кабіны вадзіцеля.
Я пайшоў далей. Здаецца, у той дзень там ніхто ні з кім не біўся. Але на тыя ж курсы хадзіў адзін міліцыянер, які потым казаў пра нашага выкладчыка рускай мовы:
-- А ён, гарэзнік, на дэманстрацыі ходзіць.
Сапраўды, я не раз потым бачыў, што «змагароў з рэжымам» многія міліцыянеры не ўспрымалі як сваіх ворагаў. Хутчэй як хуліганчыкаў.
Пазней, у 2000 г., калі я вучыўся ў БДПУ, падчас фортак на парах і на вялікіх перапынках я выходзіў на пл. Незалежнасці і навакольныя вуліцы, каб рапаўсюджваць прахожым пэўную адукацыйную інфармацыю ў рамках майго валанцёрства ў пэўнай інфармацыйнай кампаніі. Каля будынку мінгарвыканкама мяне спыняе міліцэйскі патруль. Сяржант, начальнік патруля салютуе і кажа:
-- Добры дзень. Што вы раздаеце, грамадзянін?
Я паказваю міліцыянерам свае матэрыялы і тлумачу, што яны не маюць дачынення да палітыкі.
-- Па-за палітыкай, па-за канкурэнцыяй, -- жартуе сяржант, па матывах рэкламнага роліка, які тады круцілі па ТБ.
-- Дзякуй, -- адказваю.
Пасля гэтага яны зноў салютуюць і адыходзяць. Яны яшчэ хадзілі туды- сюды, але мяне больш не турбавалі.

Масавыя мерапрыемствы.
Пасля некалькіх тэрактаў у Мінску масавыя мерапрыемствы, за выключэннем некаторых флэш-мобаў, без дазволу ўлад стала праводзіць немагчыма. Пры гэтым  уваход на кожнае такое мерапрыемства азначаў праход праз металашукальнік і дагляд асабістых рэчаў.
Адна з маіх студэнтак, даволі прыгожая 20-гадовая дзяўчына, аднойчы перад парай казала:
-- Я хадзіла паглядзець на салют, дык мяне міліцыянер 5 разоў абмацаў.
Не думаю, што сапраўды ён яе правяраў 5 разоў, але магчыма, што адзін раз ён старанна выканаў свой абавязак. Але дзіўна, што не знайшлося міліцыянера-жаншчыны на той выпадак. Таму прыводжу яе словы, як тое, што магло адбыцца, але не абавязкова было.
Я сам неаднаразова быў на масавых мерапрыемствах. Нават у час хваляванняў 2011 г. правесці мерапрыемства, якое не было б ініцыятывай пэўнай праўрадавай сілы, было магчыма, але трэба было сабраць шмат папер і дазволаў. Прысутнасць міліцыі на такіх мерапрыемствах звычайна звязана з даглядам на ўваходзе, а ў сам ход мерапрыемства міліцыянеры, як правіла, не лезуць.

Вечар у аддзяленні.
Некалькі год таму мяне выклікалі на вусны пераклад допыту ў адно з мінскіх аддзяленняў міліцыі. Падазравалі італьянца ў пэўным правапарушэнні, але была субота майскім вечарам, і знайсці перакладчыка з італьянскай агенцтва перакаладаў не здолела. Запрасілі мяне як "англічаніна". Допыт цягнуўся хвілін 30-40, потым інспектару па селектарнай сувязі перадалі аб тым, што на такой і такой вуліцы памерла бабуля і трэба было ехаць на дазнанне прычын смерці. Італьянцу загадалі чакаць на першым паверсе ў зале, якое рашэнне прыме іншы інспектар. За гэты час мы з ім маглі назіраць, як у аддзяленне майскім суботнім вечарам прыводзяць затрыманых. За 2 гадзіны чакання мы бачылі як прывялі каля дзясятка п'яных. Аднаго п'янага тоўстага мужчыну прывезла "хуткая дапамога". Дужыя санітары і два міліцыянеры з цяжкасцю занеслі яго ў аддзяленне, а ён мірна спаў. Яго кінулі на падлогу, бо не маглі несці далей. На жываце мужчыны задралася кашуля. А ён ўсе храпеў.
-- Mama mia, -- сказаў італьянец, назіраючы за гэтым.
Калі нам абрыдла чакаць, я падышоў да акенца дзяжурнага і запытаў, ці прынялі нейкае рашэнне наконт італьянца. Той патэлефанаваў кудысць, перадаў наша пытанне, выслухаў адказ і казаў:
-- А гэты можа быць свабодны.
Праў быў Салжаніцын, калі пісаў, што чалавека трэба загадзя рыхтаваць да арышту. Калі італьянец пачуў, што ён свабодны, ен нагаварыў мне кампліментаў і быў гатовы любіць увесь свет. Думаю, ён навучыўся цаніць свабоду.
Дарэчы за той заказ агенцтва, наколькі я ведаю, заплаціла мне з сваіх грошай, бо баяліся папрасіць міліцыю расплаціцца.

***
У маім жыцці былі розныя сітуацыі, дзе я сутыкаўся з міліцыяй. Да згаданага вышэй магу дадаць толькі, што нярэдка мае студэнты завочнікі, якія працавалі ў міліцыі, саромеліся назваць сваю прафесію на занятку. Звычайна, я тады іх падбадзёрваў:
-- Ну, павінен жа хтосьці бандытаў лавіць.
Яшчэ адна рыса, якую мне жадалі навязаць. Многія беларусы баяцца супрацоўнічаць з міліцыяй, бо баяцца помсты злачынцаў. Калі я быў падлеткам, аднойчы ў Барысаве да мяне падышоў міліцыянер і запытаўся ці не бачыў я як ўчора паблізу адбыўся крадзеж. Я не мог бачыць, бо жыў на зусім іншай вуліцы і ў азначаны час быў дома. Што і патлумачыў. Інспектар відавочна працаваў для "галачкі". Я потым бачыў падобнае. Але начытаны дэтэктывамі я дома з захапленнем распавёў пра гэту сустрэчу бабулі.
-- Ты хочаш, каб цябе заклікалі ў суд?! -- раззлавалася яна. -- Ніколі, чуеш, ніколі ты не павінен штосьці паведамляць міліцыі.
Але бясспынны ціск хуліганаў у школе выхаваў у мяне спартыўную злосць на ўсемагутных бандытаў. Калі я стаў паўналетнім, я ўжо не слухаў такіх парад. Так у маім пад'ездзе была доўгая міжусобіца паміж дзвюмя сем'ямі, і часта выклікалі міліцыю на разборкі. Аднойчы адна з жанчын, якая шумела па начах, прыйшла да мяне разбірацца, чаму я даваў на яе паказанні.
-- Таму што міліцыя мае права патрабаваць ад мяне паведаміць, што я ўласна бачыў ці чуў, а ў вашых разборках я не ўдзельнічаю і, калі супраць вас збіралі подпісы жыхароў пад'езда, я не ставіў.
Гэта яе супакоіла, але яна б і так мне нічога не зрабіла.
Мая цяперашняя пазіцыя да міліцыі падобна той, якую заняў мой адзін знаёмы, калі быў у турме. Там ад яго патрабавалі падпісаць дакумент аб супрацоўніцтве з адміністрацыяй з псіхалагічным ціскам і карцерам. Урэшце ён падпісаў: "гатовы супрацоўнічаць з адміністрацыяй ва ўсіх пытаннях, якія не супярэчаць майму сумленню". Як падаткаплацельшчык я маю такое ж права.

Старая паштоўка

Мой рамонт кватэры ізноў увайшоў у актыўную фазу. Калі я здымаў драўляную падлогу ў пакоі сярод смецця знайшоў манету у 3 савецкія капейкі 1981 г. (якія відавочна правалілася ў нейкую шчыліну за плінтусам) і паштоўку 1969 г. Хутчэй за ўсё гэту паштоўку пакінулі тыя, хто будаваў дом, але магчыма, што яна таксама правалілася ў шчыліну падчас таго як мой дзед засяляўся ў гэту кватэру ў канцы 1969 г. (магла праваліцца і пазней).

Надпіс датуецца чэрвенем 1969 г. Месца -- "Жамчужына" "на моры" (напэўна крымск курорт і відавочне не беларускі санаторый). Хто каму даслаў невядома. Хутчэй за ўсё, паштоўку уклалі ў канверт разам з нейкім пісьмом.

Гэта паштоўка частка гісторыі СССР, таму публікую яе "сканы".

Гл. таксама:
Школьны дзённік маёй мамы